Бетховен
Мы кусали шинели, мы синели от боли,
Мы лежали вповалку в старом мрачном костёле.
С потолка и со стен, тонкогубы и стро́ги,
Безучастно взирали незнакомые боги.
Незнакомые боги, езуитские брови.
И стоял запах ран, запах гноя и кро́ви,
Чтобы не закричать, как-никак заграница,
Всё шептал генерал: «Ох. Сестрица, сестрица».
Обгорелый танкист, весь бинтами закрученный,
Плакал только глазами, плакал страшно, беззвучно.
А филолог слепой, весь изодранный в клочья,
Умирал, как сапёр, стиснув челюсти молча.
Вдруг с перин-облаков лавой хлынули громы.
Будто сте́ны — и те, будто камни, запели
То, что губы в бреду рассказать не успели.
В нашу боль, в нашу быль, величав и греховен,
Как союзник, входил неподкупный Бетховен.
И представился нам: дом, вихры ребятишек,
Нестерпимая боль стала дальше и тише.
И сказал мой сосед, как бумага безкровен:
«Видно русский он был, этот самый Бетховен».
<19??>
|
|
http://militera.lib.ru/poetry/russian/kunyaev/01.html
Мы в Телеграм