Поэтам и прочим, но больше — поэтам
Кто кончил жизнь трагически — тот истинный поэт,
А если в точный срок — так в полной мере.
На цифре двадцать шесть один[1] шагнул под пистолет,
Другой[2] же — в пе́тлю слазил в «Англете́ре».
А в тридцать три Христу… (Он был поэт, он говорил:
«Да не уби́й!» Убьёшь — везде найду, мол.)
Но — гвозди ему в руки, чтоб чего не сотворил,
Чтоб не писал и ни о чём не думал.
С меня при цифре тридцать семь в момент слетает хмель.
Вот и сейчас как холодом подуло:
Под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль
И Маяковский лёг виском на дуло.
Задержимся на цифре тридцать семь. Коварен Бог —
Ребром вопрос поставил: или — или.
На этом рубеже легли и Ба́йрон, и Рембо́,
А нынешние как-то проскочили.
Дуэль не состоялась или перенесена,
А в тридцать три распяли, но не сильно.
А в тридцать семь — не кровь, да что там кровь — и седина
Испачкала виски не так обильно.
Слабо стреляться? В пятки, мол, давно ушла душа?
Терпенье, психопаты и кликуши!
Поэты ходят пятками по лезвию ножа
И режут в кровь свои босые души.
На слово «длинношеее» в конце пришлось три «е́».
Укоротить поэта! — вывод ясен.
И нож в него — но счастлив он висеть на острие,
Зарезанный за то, что был опасен.
Жалею вас, приверженцы фатальных дат и цифр!
Томитесь, как наложницы в гареме:
Срок жизни увеличился, и, может быть, концы
Поэтов отодвинулись на время!
.jpg)
Мы в Телеграм